|
Восход и падение
(отрывок из романа)
- Славная легенда, - подтвердил предводитель
басовитым голосом, не переставая водить кусочком скалы. На камне уже успел
образоваться целый моток нацарапанных линий, который всё продолжал расти по
мере движений руки. – Следует поведать её нашим старейшинам, чтобы те
пересказывали её молодёжи, в особенности горным детям, плохо знакомым с
историей о Воителях и сконах. Да и моим людям эта легенда придётся по вкусу.
- Не сомневайся, очень скоро горные жители
будут на зубок знать всю историю Орсфалиона, всех королей, Воителей, сконов,
чародеев и предателей, - уверенно заявил сидящий рядом Воитель, и в глазах его
промелькнуло нечто вроде гордости. – И про меня не забудь всем рассказать! И о
Ветрогоне, разумеется! Таких небесных напарников, как мы, после смерти Ирберта
уже и не осталось!
- И таких же скромных, - сухо добавил
чародей, хотя в его карих зарницах плясали озорные искорки.
- И таких же скромных, - не скрывая своей
усмешки, повторил Воитель, иронично сымитировав голос своего старшего друга. –
Не слушай его, Всео… - он опять запнулся: сложное имя предводителя никак не
желало ложиться на язык. Изгибаясь, как неугомонный уж, оно вертелось и,
казалось, готово так просто сойти с уст, но коварство скрывалось в глубине его
звуков и слияние непривычных родному языку букв. – Всеос… Тьфу, зачем было
нарекаться этим жутким горным именем! По мне, Пэриар было намного звучнее и красивее, чем это Всео…
- Всеосселиян, - улыбнувшись, подсказал предводитель.
- Да, именно! Я, скорее, поседею, чем это
твоё имя выскороговорю!
- Поседеть ты, надеюсь, не поседеешь! Мне
смерть Ветрогона совсем не нужна. Уж постарайся его уберечь. Так что, я могу
надеяться, что покроешься сединой ты не скоро. И, дай бог вам удачной жизни,
чтобы никакой подонок не кольнул вас, и оберегали бы вы наш Орсфалион вечно,
оставаясь как всегда молодыми и полными сил.
- Ай, Пэриар ты мой! Вечно к словам
цепляешься, как клещ! – притворно проворчал Воитель и положил свою сильную руку
на неширокое, но всё равно могучее плечо.
- Ещё бы, - хмыкнул тот. – Понимаешь ведь,
каково это заверить чужой народ в своей законной власти. Горные жители немного
отчуждённы от остальных народов Орсфалиона, за исключением разве что только
звероподобных цинцеев. И мне непросто далось убедить их позволить мне
руководить ими. Моё новое имя небольшой, скромный и всё-таки необходимый знак
уважения к их культуре и народу. Они относятся весьма трепетно к церемониям
имянарекания, мой отказ от своего собственного имени ради них произвёл на
большинство впечатление. Как никак, а мой авторитет среди них начинает
накапливаться. Да и мои люди к ним относятся дружелюбно. Знаешь, признаться,
нам здорово повезло встретиться с ними. Все были тогда в подавленном
расположении духа… одни горевали о смерти их родственника, кумира, повелителя,
надёжного друга Ирберта, другие злились, что их изгнали из Орсфалиона вместе с
остальными сторонниками Ирберта, хотя сами они не до щенячьей преданности
служили и помогали ему, а некоторые всего-навсего страшились за будущее. Мы
ведь, уйдя из столицы, шли на юго-восток к Кломону, не ведая пути. И не знали,
что будем делать в Чужеземье по соседству с голодными зругами и бессердечными
магами-изгнанниками. А горные жители дали нам некую надежду и стремление. Мне
понравилось слово их языка арчикенец. Оно, кстати говоря, состоит из двух
корней других слов: арчиван, что переводится, как «свобода» и кенц, означающие
«воин». Арчикенец – свободный воин. Здорово, не правда ли? Немного плоско и
обыденно, конечно… Но горным людям название тоже понравилось, и сейчас они
гордо называют себя частью этого народа. Вместе мы сила, единый народ,
способный выжить в суровых горах Кломона, защищаться от нападений войск
Ждобераса и, не приведи Господь, противостоять новому владыке Орсфалиона, если
ему на голову корону наденет Мрак.
- Не сомневайся, так оно и будет! – уверенно
заключил Воитель. – Эта гадюка наверняка уже нашла будущего деспота. И, друзья,
отныне будет всё труднее… тяжелее…
- Прекрати! – грозно сказал чародей, и глаза
свирепо блеснули, так что недавно говоривший немедленно осёкся и, скрестив руки
на груди, уселся у скалы и облокотился об неё, согнув одну ногу в колене, а
вторую, на которой до сих пор не зажила рана, полученная в бою со сторонниками
Брингера, распрямил. – Плюнь себе на язык!
- Молчу я, молчу, - буркнул его друг, но,
осмелев, добавил тихо, однако так, чтобы оба мужчины прекрасно расслышали его
слова. – Словно сладкая ложь и наивные надежды спасут Орсфалион от неминуемого.
Чародей не удостоил его ответом, ибо за многие годы дружбы с ним успел
привыкнуть к тому факту, что товарищ никогда не согласится с противоположной
его собственной точкой зрения. Отвернувшись, он вперил взгляд на дальние пики
скал, скрывавшие глубокое и растянутое Кломоново Ущелье, за которым лежали
вольные степи и леса северной части Орсфалиона – Кломонозерведье,
располагавшееся между величавой рекой Зервердой и грандиозными Кломоновыми
горами. На чародея горячей волной нахлынули воспоминания. Они грели ему душу,
мучительно и одновременно приятно терзали его уставший разум, постоянно что-то
обдумывающий. А тоска обжигала сердце: там, за расплывчатой и кривой линией
горизонта оставалась его милая дочь, стоило ему затронуть мысли о ней, как
невидимая розга начинала полосовать его изнутри.
- Скучаешь по своим? – негромко
поинтересовался он у Воителя, не выдавая ни голосом, ни видом своих личных
чувств.
- Немного, - отмахнулся тот, хотя от чародея
не ускользнула нотка сожаления, лёгкой рябью раздавшейся в его голосе.
- В следующий раз обязательно возьмём её с
собой, смысла искать шпионов Ждобераса в Пакуньёме я более не вижу. Прошёл
второй месяц, а их, как не было, так и нет. Ты же сам знаешь, от неё ни одна
крыса не скроется. Видимо, я всё-таки просчитал их укрытие, это не Пакуньём.
- Мои же мнения- всего лишь пустой звук по
сравнению с чёткими расчетами чародея, - сарказм явно слышался в ответе
Воителя, впрочем, чародей не обратил на это ни малейшего внимания и спокойно
продолжил.
- Ты вместе со своим ондроком Ветрогоном
отправишься к бевоклам в Сумбери, там будете ждать нас, а заодно попытаетесь выяснить,
почему многие сконы погибают у наших главных союзников.
- Гонец донёс весть, что юшеры снова нападают
на бевоклов. По крайней мере, таковы мысли самого этого народа и их
предводителя, - растянуто произнёс Всеосселиян. – Но знаете
мою личную идею по этому поводу? – чародей и Воитель молча мотнули головами,
прося договорить. – Мутноватая там водица, у бевоклов. Их же около пяти тысяч.
Легко было запустить к ним в ряды людей Мрака. Слыхал, у них уже третьего
советника за второй месяц мёртвым нашли. Думают, дело рук юшеров, они же теперь
за Ждобераса всей душой. Какие уроды внешне, такие же и душой.
- Оставим юшеров в покое! – нетерпеливо
перебил чародей. – Не такие уж они и уроды, раз речь зашла в это русло.
Серебристая кожа, схожая с замшей, не делает их изгоями общества.
- Не буду с тобой спорить, - вздохнул
предводитель. – Да не так это важно. Я больше думаю о том, что среди бевоклов
завелись либо шпионы, либо предатели. Они-то по ночам и перерезают глотки
сконам и ножи в сердца советников метают.
- Очень может быть! – с готовностью поддержал
его Воитель. – Юшеры, конечно, народец продажный, но трусы они отменные, таких
ещё поискать надо.
- Отрицать и обвинять не имеет смысла, -
рассудительно заключил чародей. – Вот ты и нашёл себе с Ветрогоном занятие в
Сумбери.
- Да уж, нашёл, - прорычал тот, угрожающе
поглаживая рукоять своего меча.
|
